EiL Blog
Artist talk: Александр Дашевский
"Каждое произведение в зависимости от контекста и времени может быть плохим или хорошим, нужным или ненужным, типовым или выдающимся. А вот забота о среде, поддержка тех, кто сейчас в ней нуждается, сканирование и анализ того, чего не хватает, и возможность делиться своими ресурсами - в первую очередь временем и вниманием с теми, кому это нужно - это точно абсолютное благо"
Александр Дашевский – современный петербургский художник и куратор. Его художественные работы представлены в российских музеях, а также зарубежных и частных коллекциях. Александр вошел в "восемь лучших художников мира" по версии Forbes. Сейчас Александр также занимается кураторской практикой, работая как с молодыми авторами, так и в тандеме с художниками, чьи имена стали знаковыми для российской художественной сцены.
В интервью мы поговорили о том, как художник может сделать видимыми забытые места, что наиболее важно для начинающих авторов и о чем следует помнить художнику в середине карьеры, а также о кураторской практике Александра.
В интервью мы поговорили о том, как художник может сделать видимыми забытые места, что наиболее важно для начинающих авторов и о чем следует помнить художнику в середине карьеры, а также о кураторской практике Александра.
Александр Дашевский
В вашей биографии можно прочитать, что Вы учились в университете кино и телевидения и на искусствоведа. Как Вы пришли к художественной деятельности и где была точка отсчета?
Есть очень четкая дата. Нарисовав рисунок «Саша спасает маму от дракона», я понял, что не просто художник, а классик русского искусства. Это обязывающая роль, и с тех пор гордо несу знамя. Дальше были какие-то кружки в школьные годы, хотя это была история в большей степени о пребывании в социальной среде. Но, с самого начала я не предполагал, что буду заниматься чем-то другим, кроме как быть художником.
Хотя одновременно с художественной деятельностью я успел попробовать себя в разных ролях. В подростковом возрасте служил алтарником. Но духовным лицом я себя не видел. Учился в школе при институте богословия и философии. Потом поступил в два института сразу – Санкт-Петербургский университет кино и телевидения и Академия художеств на искусствоведение. Академию художеств я не закончил, шел 99 год, и это казалось неинтересным. И к тому же академическая среда начала двухтысячных вообще не выглядела секси. А в СПбГУКиТ я изучал экономику социально-культурной сферы.
В экономической сфере я, кстати, потерся. Три года работал в банке, и даже сложилась какая-то карьера. Я уже в 25 лет занимал управленческую должность, умел делегировать большинство задач и не появляться порой на работе. Хорошие деньги, мед. страховка, но будто бы использовал только одну тысячную часть своего мозга. Поэтому с 2005 года я официально безработный художник, о чем совершенно не жалею. А выставочная деятельность у меня началась уже в 1996 году. Первое появление на большом показе - выставка в санкт-петербургском Манеже.
Есть очень четкая дата. Нарисовав рисунок «Саша спасает маму от дракона», я понял, что не просто художник, а классик русского искусства. Это обязывающая роль, и с тех пор гордо несу знамя. Дальше были какие-то кружки в школьные годы, хотя это была история в большей степени о пребывании в социальной среде. Но, с самого начала я не предполагал, что буду заниматься чем-то другим, кроме как быть художником.
Хотя одновременно с художественной деятельностью я успел попробовать себя в разных ролях. В подростковом возрасте служил алтарником. Но духовным лицом я себя не видел. Учился в школе при институте богословия и философии. Потом поступил в два института сразу – Санкт-Петербургский университет кино и телевидения и Академия художеств на искусствоведение. Академию художеств я не закончил, шел 99 год, и это казалось неинтересным. И к тому же академическая среда начала двухтысячных вообще не выглядела секси. А в СПбГУКиТ я изучал экономику социально-культурной сферы.
В экономической сфере я, кстати, потерся. Три года работал в банке, и даже сложилась какая-то карьера. Я уже в 25 лет занимал управленческую должность, умел делегировать большинство задач и не появляться порой на работе. Хорошие деньги, мед. страховка, но будто бы использовал только одну тысячную часть своего мозга. Поэтому с 2005 года я официально безработный художник, о чем совершенно не жалею. А выставочная деятельность у меня началась уже в 1996 году. Первое появление на большом показе - выставка в санкт-петербургском Манеже.
Здесь и далее фото работ Александра Дашевского, работа "Ящики"
Ориентируясь на ваш пример, кажется, что академическое художественное образование не является критичным?
Порой оно может стать критичным для того, кто его получил. Художнику может потребоваться восстанавливать себя, и никому это просто дается. Сейчас радует, что в классическом образовании есть медленные, но перемены. Еще очень много зависит от конкретных менторов. Плюс сейчас есть много учебных заведений, где можно получить образование в направлении современного искусства, в основном, в Москве. Но они в большинстве не подходят как первое образование после школы.
А что художнику помогает в большей мере, чем образование? Что на него влияет, и что влияло на Вас в начале художественной деятельности?
В любом обучении для человека важна ролевая модель, как когда он, например, учится ходить или говорить. Рядом с начинающим художником должен быть художник состоявшийся, от которого можно узнать не только профессиональные советы, но и что он читает, как думает, и говорит. Постепенно, накопив сколько-то ролевых моделей, художник пишет свой поведенческий код, формирует свой рисунок жизни и структурирует себя.
А рядом с Вами был такой художник?
Примерно так я строил свое самообразование. На мой взгляд, эффективно. Я, как Эдисон, перепробовал тысячу способов, как мне сделать негорящую лампочку. Потом нашел свой. Я не хочу сказать, что это должно быть устроено институционально так. В мире много эффективных образовательных моделей для художников. И часто эти модели выстраиваются вокруг грамотно действующих заинтересованных институций. Как уже говорил, хорошо, что в России такие институции начинают появляться.
Порой оно может стать критичным для того, кто его получил. Художнику может потребоваться восстанавливать себя, и никому это просто дается. Сейчас радует, что в классическом образовании есть медленные, но перемены. Еще очень много зависит от конкретных менторов. Плюс сейчас есть много учебных заведений, где можно получить образование в направлении современного искусства, в основном, в Москве. Но они в большинстве не подходят как первое образование после школы.
А что художнику помогает в большей мере, чем образование? Что на него влияет, и что влияло на Вас в начале художественной деятельности?
В любом обучении для человека важна ролевая модель, как когда он, например, учится ходить или говорить. Рядом с начинающим художником должен быть художник состоявшийся, от которого можно узнать не только профессиональные советы, но и что он читает, как думает, и говорит. Постепенно, накопив сколько-то ролевых моделей, художник пишет свой поведенческий код, формирует свой рисунок жизни и структурирует себя.
А рядом с Вами был такой художник?
Да, я был учеником Михаила Иванова. Раз в два-три месяца я приходил к нему со своими работами. Он брал пачку моих рисунков, примерно из ста работ, и отбрасывал: «не пойдет, тоже не пойдет, а что там в рюкзаке? – тоже не пойдет». Так, из ста оставалось три, из них тоже могло что-то отсеяться. Он давал советы: попробуй еще это, посмотри вот такого художника.
Примерно так я строил свое самообразование. На мой взгляд, эффективно. Я, как Эдисон, перепробовал тысячу способов, как мне сделать негорящую лампочку. Потом нашел свой. Я не хочу сказать, что это должно быть устроено институционально так. В мире много эффективных образовательных моделей для художников. И часто эти модели выстраиваются вокруг грамотно действующих заинтересованных институций. Как уже говорил, хорошо, что в России такие институции начинают появляться.
Художник должен понимать, что реальная художественная жизнь строится не из романтического образа, выстроенного из медийного шума, фильмов о знаменитых художниках или обрывков роликов из YouTube.
"Гриф"
Не терпится поговорить о вашем творчестве: как рождается эстетика ваших работ? Вы проводите какие-то исследования темы?
Я уже почти тридцать лет «в седле». Конечно, методология меняется.
Становишься умнее, и есть еще куда расти. Относительно старых серий работ: одна из них была «Недвижимость», достаточно долгоиграющая. Кажется, что она была сделана на чистом тестостероне, хотя и при наличии интеллектуальной составляющей – «переживательно-проживательное искусство».
Я брал этюдник и связку холстов или один огромный холст и ехал на окраину. Когда мне было пять лет, мы с родителями переехали в центр, но по ранним детским впечатлениям я помню, как воспринимал спальные районы. У детей нет представлений о том, что это депрессивная окраина, они воспринимают пространство иначе, интенсивно впитывают интонации, которые заложил архитектор в эти модернистские здания.
И вот, я ездил в эти районы и писал свой, невидимый для всех, модернистский рай. С поздней перестройки и до появления первых хипстеров все эти огромные пространства домов и кварталов, выстроенных в советское время, не воспринимались, как что-то, требующее внимание. Просто серое пятно на карте.
И когда ты приезжаешь на станцию метро Озерки в Санкт-Петербурге и начинаешь писать многоквартирный советский панельный дом, какую-нибудь 505-ую или 137-ую серию, он начинает существовать для всех местных жителей и всех, кто проходил годами мимо. Это был взрывной эффект.
Я уже почти тридцать лет «в седле». Конечно, методология меняется.
Становишься умнее, и есть еще куда расти. Относительно старых серий работ: одна из них была «Недвижимость», достаточно долгоиграющая. Кажется, что она была сделана на чистом тестостероне, хотя и при наличии интеллектуальной составляющей – «переживательно-проживательное искусство».
Я брал этюдник и связку холстов или один огромный холст и ехал на окраину. Когда мне было пять лет, мы с родителями переехали в центр, но по ранним детским впечатлениям я помню, как воспринимал спальные районы. У детей нет представлений о том, что это депрессивная окраина, они воспринимают пространство иначе, интенсивно впитывают интонации, которые заложил архитектор в эти модернистские здания.
И вот, я ездил в эти районы и писал свой, невидимый для всех, модернистский рай. С поздней перестройки и до появления первых хипстеров все эти огромные пространства домов и кварталов, выстроенных в советское время, не воспринимались, как что-то, требующее внимание. Просто серое пятно на карте.
И когда ты приезжаешь на станцию метро Озерки в Санкт-Петербурге и начинаешь писать многоквартирный советский панельный дом, какую-нибудь 505-ую или 137-ую серию, он начинает существовать для всех местных жителей и всех, кто проходил годами мимо. Это был взрывной эффект.
"Бомбоубежище"
Ваше искусство покупают коллекционеры в разных странах. Отличается ли их восприятие искусства, например, в России и на Западе?
Нерабочая генерализация. По обе стороны границы покупают, чтобы дырки на обоях закрывать или самооценку поднимать. Есть редкие исключения и в России, и на западе.
У Петра Швецова была выставка "Новая живопись, нора барсука" об эксперименте одного американского фотографа. Он раскапывал барсучьи норы, раскладывал на поверхности предметы, которые там нашел и фотографировал. Так вот, барсуки как бы создавали свои коллекции: во многих нормах были однотипные предметы, например, все, что имеет загнутую форму. То есть, все эти предметы в голове барсука как-то организованы, у него есть какой-то принцип. Я работал с частными коллекциями как куратор и мне было иногда интересно, по какому принципу они собираются. Барсуки многое объясняют.
Но, есть и другой вариант коллекционирования. Когда у коллекции есть фокус, изначальная концепция, идея – это интересный подход, если за ним стоит что-то кроме скупки всего модного. И очень радует, что есть люди, которые делают свои коллекции институциональными, организовывают открытое хранение, делают что-то, что создает художественную среду.
Нерабочая генерализация. По обе стороны границы покупают, чтобы дырки на обоях закрывать или самооценку поднимать. Есть редкие исключения и в России, и на западе.
У Петра Швецова была выставка "Новая живопись, нора барсука" об эксперименте одного американского фотографа. Он раскапывал барсучьи норы, раскладывал на поверхности предметы, которые там нашел и фотографировал. Так вот, барсуки как бы создавали свои коллекции: во многих нормах были однотипные предметы, например, все, что имеет загнутую форму. То есть, все эти предметы в голове барсука как-то организованы, у него есть какой-то принцип. Я работал с частными коллекциями как куратор и мне было иногда интересно, по какому принципу они собираются. Барсуки многое объясняют.
Но, есть и другой вариант коллекционирования. Когда у коллекции есть фокус, изначальная концепция, идея – это интересный подход, если за ним стоит что-то кроме скупки всего модного. И очень радует, что есть люди, которые делают свои коллекции институциональными, организовывают открытое хранение, делают что-то, что создает художественную среду.
"WTF"
Расскажете о кураторском опыте и вашей кураторской лаборатории?
Я, пожалуй, только о нём и расскажу, потому что в последний год я в свою мастерскую прихожу цветы поливать, ну и тексты писать.
В кураторской деятельности я – художник-куратор, который ближе к полевому командиру. Я максимально близок к земле, к художественному производству и самому художнику, стараюсь выступать в качестве друга, и немножко любящей бабушки. Я погружен в художественные проблемы, заточен под практику.
Когда я делаю выставку другого художника как куратор, в некотором роде он попадает в мое произведение о нем – я создаю визуальную среду для выставки.
При взаимодействии с художниками не возникает ситуаций, когда хотелось бы вмешаться в его замысел, скорректировать что-то?
Зачем? Чтобы подогнать под вымышленный KPI? При таком подходе выставка теряет смысл. У нас распределение ролей. Более того, фигура куратора важна для художника как раз потому, что художник делает именно произведения, и часто не предлагает структуры его показа. Он думает над эстетикой, за этим стоит интеллектуальная работа. Но, последний шаг – разработку стратегии показа мы делаем вместе.
Весь смысл в том, чтобы сделать работу художника видимой, проявить максимальное уважение к его труду.
Я, пожалуй, только о нём и расскажу, потому что в последний год я в свою мастерскую прихожу цветы поливать, ну и тексты писать.
В кураторской деятельности я – художник-куратор, который ближе к полевому командиру. Я максимально близок к земле, к художественному производству и самому художнику, стараюсь выступать в качестве друга, и немножко любящей бабушки. Я погружен в художественные проблемы, заточен под практику.
Когда я делаю выставку другого художника как куратор, в некотором роде он попадает в мое произведение о нем – я создаю визуальную среду для выставки.
При взаимодействии с художниками не возникает ситуаций, когда хотелось бы вмешаться в его замысел, скорректировать что-то?
Зачем? Чтобы подогнать под вымышленный KPI? При таком подходе выставка теряет смысл. У нас распределение ролей. Более того, фигура куратора важна для художника как раз потому, что художник делает именно произведения, и часто не предлагает структуры его показа. Он думает над эстетикой, за этим стоит интеллектуальная работа. Но, последний шаг – разработку стратегии показа мы делаем вместе.
Весь смысл в том, чтобы сделать работу художника видимой, проявить максимальное уважение к его труду.
"Голова"
Дадите анонс мероприятий в рамках кураторской лаборатории?
17-18 декабря у нас будет выставка под названием «Джокондас» петербургского-российского-мирового и великого Керима Рагимова.
6 декабря в экспериментальном выставочном пространстве музея Анатолия Зверева, который называется Az Art Maroseyka, я открываю выставку под названием «Живые скульптуры». Это вторая часть большого выставочного полиптиха под названием «Система мимикрии».
14 декабря я открываю выставку, которая называется «Лещи и щуки: улов Лещука. Коллекционер по наитию» в музее Art4.
25-26 декабря - выставку, у которой еще не родилось название, молодой художницы Маши Вишневской. Выставка будет проходить в нашем экспериментальном пространстве «Негосударственном нерусском музее» в Санкт-Петербурге (Белинского, 6). Это пространство, которое мы организовали с моим другом Рубеном Монаховым. Мы с ним делали в свое время контору, которая называлась «Живописный цех», у нас уже многолетний слаженный дуэт.
17-18 декабря у нас будет выставка под названием «Джокондас» петербургского-российского-мирового и великого Керима Рагимова.
6 декабря в экспериментальном выставочном пространстве музея Анатолия Зверева, который называется Az Art Maroseyka, я открываю выставку под названием «Живые скульптуры». Это вторая часть большого выставочного полиптиха под названием «Система мимикрии».
14 декабря я открываю выставку, которая называется «Лещи и щуки: улов Лещука. Коллекционер по наитию» в музее Art4.
25-26 декабря - выставку, у которой еще не родилось название, молодой художницы Маши Вишневской. Выставка будет проходить в нашем экспериментальном пространстве «Негосударственном нерусском музее» в Санкт-Петербурге (Белинского, 6). Это пространство, которое мы организовали с моим другом Рубеном Монаховым. Мы с ним делали в свое время контору, которая называлась «Живописный цех», у нас уже многолетний слаженный дуэт.
"Аполитичный Прокрастинатор"
А чтобы Вы посоветовали начинающим авторам?
Хорошо подумать, прежде чем начинать. В России для художника есть и карьерный, и ценовой потолок. Нужно быть очень уверенным в своих намерениях, стрессоустойчивым и готовым к сложностям человеком. Добавил бы к этому еще любовь к познанию, чтению, самообразованию.
А если уже начал? О чем следует помнить художнику в середине карьеры?
О том, что успех имеет волновую природу. Если сейчас спад, то дальше подъем. И наоборот – за подъемом падение.
Еще очень важная вещь – это нетворкинг. Знакомьтесь с приятными, умными людьми, которые могут вас поддержать. Заботьтесь о среде вокруг вас – это единственно однозначно достойное сейчас применение сил. Каждое произведение в зависимости от контекста и времени может быть плохим или хорошим, нужным или ненужным, типовым или выдающимся. А вот забота о среде, поддержка тех, кто сейчас в ней нуждается, сканирование и анализ того, чего не хватает, и возможность делиться своими ресурсами - в первую очередь временем и вниманием с теми, кому это нужно - это точно абсолютное благо.
Хорошо подумать, прежде чем начинать. В России для художника есть и карьерный, и ценовой потолок. Нужно быть очень уверенным в своих намерениях, стрессоустойчивым и готовым к сложностям человеком. Добавил бы к этому еще любовь к познанию, чтению, самообразованию.
А если уже начал? О чем следует помнить художнику в середине карьеры?
О том, что успех имеет волновую природу. Если сейчас спад, то дальше подъем. И наоборот – за подъемом падение.
Еще очень важная вещь – это нетворкинг. Знакомьтесь с приятными, умными людьми, которые могут вас поддержать. Заботьтесь о среде вокруг вас – это единственно однозначно достойное сейчас применение сил. Каждое произведение в зависимости от контекста и времени может быть плохим или хорошим, нужным или ненужным, типовым или выдающимся. А вот забота о среде, поддержка тех, кто сейчас в ней нуждается, сканирование и анализ того, чего не хватает, и возможность делиться своими ресурсами - в первую очередь временем и вниманием с теми, кому это нужно - это точно абсолютное благо.
"Завещание"
Фотографии предоставлены Александром Дашевским