Продолжаем цикл интервью с ключевыми персонами российской арт-сцены, и сегодня наш собеседник — Дмитрий Ханкин, совладелец галереи «Триумф».

С начала 1980-х Дмитрий занимался продажей антиквариата. Вместе с партнером Емельяном Захаровым основал галерею «Триумф», которая с 2006 года занимается российским и зарубежным современным искусством. Среди первых и знаковых проектов галереи — выставки работ мэтров искусства постмодернизма — Дэмьена Херста и братьев Чепмен.

На протяжении многих лет «Триумф» успешно реализует выставочные проекты не только на своей площадке, но и в таких пространствах, как МВО «Манеж», Музей декоративно-прикладного искусства, Московский музей современного искусства, Мультимедиа Арт Музей, Москва, Венецианская биеннале и многих других знаковых местах России и мира.

Мы поговорили об истории «Триумфа», российском арт-рынке, развитии искусства в регионах и традиционно попросили советы для начинающих галеристов.


Расскажите, как все начиналось?

Искусством как способом извлечения денег из окружающего воздуха я занят довольно давно, со второго курса института, c 74-го года. Потом был золотой 85-й год, очень удачный 86-й, позже был перерыв, я уезжал. Прекрасное, которое обращается по несложной формуле «деньги — товар — деньги — штрих», меня всегда очень волновало и интересовало. Я вообще люблю искусство, и в отличие от многих других просто любителей, могу сказать, что даже понимаю кое-что. Особенно в его изнанке, а именно в цене и ценообразовании. Тут я себя хорошо чувствую.

Как все русские старьевщики, мы были всеядны. Нас от наших западных коллег отличала широта, не глубина. Нет практически такого вида искусства, с которым у меня не было довольно мимолетного коммерческого романа.

Когда появилась галерея Триумф?

Галерея появилась в 2005 году, она была результатом окончания одного периода в моей жизни и перехода в другой. Мы (с партнером и сооснователем галереи «Триумф» Емельяном Захаровым — прим.) вдруг поняли, что торговать тем, чем мы торгуем, «из багажника» нельзя. Нужно было место. Дальше были сделаны все ошибки, которые должны были быть сделаны. Нас никто ведь не учил этому, мы были самопровозглашенными деятелями. В 2006 году мы вплотную стали заниматься контемпорари.

А какое искусство было в то время, в 2005 году? А арт-среда?

Хорошее, плохое, разное. Было замечательное, было никакое. Жилось в разы вольнее, чем сейчас. Но и глупее. Период вплоть до середины 2009-го года считается самым живым временем в русском современном искусстве. Было весело. Цены росли как на дрожжах. Появлялись откуда-то люди, которые покупали выставки целиком. В 2006 году, на Биеннале в Венеции, мы за лето продали целиком весь проект, три видео в разные музеи. Мы были в диалоге с руководителями больших институций. Были надежды, какие-то истории выставочные. Мы думали, что так будет всегда. Но нет. Может быть, это и хорошо. Может быть, так и должно быть. Зато мы теперь отлично понимаем все формулы, связанные со сложным логическим уравнением, увязывающие сверчка и шесток. Нас научили этому. И продолжают учить.

Что было самым сложным в становлении галереи как бизнеса?

Со мной разговаривать про галерею как про бизнес не стоит ровно потому, что это дорогостоящее хобби. Я примирился, что оно дорогое и не особо приносит деньги. Главное, чтобы не забирало больше, чем есть. Это абсолютно понятное хобби мазохистского сорта. Очень кайфово, если уметь наслаждаться.


Удивительно это слышать, считается, что Триумф – одна из самых «продающих» галерей.

Это слухи, мы их культивируем. Но «Триумф» — не совсем галерея. Мы называем себя гибридной институцией, даже в наших документах это есть. Мы гибридная институция, мимикрирующая то под фонд, то под продакшн, то под выставочный менеджмент, то под галерею. Под что хотим. Ну и люди мы опытные. Все то, что мы делаем в публичной области, — это подготовка к собственной институционализации.


Галерея поддерживает региональную сцену, показывает проекты и отдельных художников. Вы планируете дальше развивать это направление?

Мы люди системные, в этом нам никто никогда не отказывал. Мы заняты пересборкой русской сцены, потому что в 22-м году она оказалась в растерянности. Конечно, наш долг и обязанность — дать ей возможность продолжать делать то, что она должна делать: производить новое искусство, создавать смыслы, транслировать их и так далее. На этом пути важно попробовать послушать и посмотреть на то, что делается в разных регионах, а они совершенно не равны друг другу, не одинаковы. Екатеринбург — город индустриального Биеннале, город большого стрит-арта, город серьезных людей, художественных школ. Есть на что опереться. В большом Новосибирске нет ничего, а в Красноярске есть. В красивом портовом Владивостоке была одна институция, но и она закрылась. Ни выставок, ни художников, ничего. Все по новой надо строить, и этим надо заниматься.


Расскажите про художников. Как они к вам попадают, как вы их отбираете?

У нас есть команда кураторов, постоянных и приглашенных, приходится их слушать (смеется). Они знают, как должно выглядеть то, что мы ищем сегодня. Визуальный образ, ритм, рифма, продолжение существующей темы, розыгрыш новой темы. У нас нет ни одной случайной выставки уже давно. Программа «Триумфа» безошибочно рифмуется.

Каких-то иностранных художников планируете показывать?

Мы в этом году разыгрываем линейку африканского искусства. Это следы нашей деятельности на прошлогодней африканской выставке (групповая выставка «Перевернутое сафари. Современное искусство Африки» проходила сначала в ЦВЗ «Манеж» в Санкт-Петербурге, затем в Галерее современного искусства ГМИИ РТ в Казани; сейчас проект продолжается в нижегородском «Арсенале» — прим.). Мы выбрали художников, показываем их работы, привозим, продаем, что вообще удивительно. А тематически мы заняты тем же набором историй, что и любые передовые институции: исследовательские выставки, экологические выставки, философские выставки.


Расскажите про собирательный образ коллекционера галереи Триумф?

Ну, собирательный образ такой: это не сильно старый, но и не очень молодой, все повидавший на своем веку парень с прекрасной умной тонкой интеллигентной женщиной. Люди с возможностями, естественно. Люди с амбициями, со вкусом, обмануть которых очень сложно, навязать собственный вкус невозможно. А в инвестиционные игры я не играю, не люблю. Мне чуждо это.


Как на ваш взгляд, изменилось отношение к коллекционированию после событий 2022 года?

Мои приборы — календарь и калькулятор. Люди, которые традиционно тратят довольно много денег на Sotheby's и Christie's, и не обязательно на Айвазовского, лишены этих возможностей сейчас. У них остались непотраченные деньги и нерастраченная любовь.


Идеальное сочетание.

Да. Но мы пока не научили их любить русское искусство так, как нам хотелось бы. Однако они потихонечку приходят к этому, а нам есть, что им показать, и есть, что предложить. Сегодняшние художники, новое поколение, — хорошее, отличное даже, трезвое, сухое, рассудительное поколение. Мне понятное. Мы договоримся всегда. Я не люблю эмоциональных художников — мне с ними трудно. Я мыслителей люблю.

Чего, на ваш взгляд, не хватает сегодняшнему российскому арт-рынку?

Цен, конечно. Жизнь в Москве находится на уровне дорогих городов Европы. А цены в русском искусстве даже близко не приближаются к берлинским, я не говорю про парижские и лондонские. Цен нет, потому что нет тяги мощной. Тяги нет, потому что системных коллекционеров можно по пальцам пересчитать.


А перспективы у этого есть?

На все Божья воля. Я ни от чего не отказываюсь, ни от каких сценариев, что угодно может быть. Конечно, есть перспектива: большая страна, старая культура, довольно мощная цивилизация.


Ну и напоследок, дайте три совета начинающим галеристам?

Давайте сразу поймем, что в бесплатной медицине советы врачей ничего не стоят. Будем считать это входным каламбуром. Ну, первый — бегите отсюда. В смысле не из этой страны, а из этого рода деятельности. Думаете, что вы хотите и будете заниматься классической галерейной деятельностью, когда она стоит на грани вымирания? Зачем оставаться в умирающей сфере? Поэтому следующий совет — не иметь больших амбиций. Далее — не считать своих художников членами своей семьи. И не вступать с ними в яркие, но короткие отношения. Лучше длинные, но сухие и формальные. И наконец — верить в своих художников и в собственное культурное становление. Помните кто вы и откуда. Это очень полезно.