Сегодня нашим собеседником в рубрике Artist talk стал Алексей Ган — мультидисциплинарный художник, работающий в различных медиумах: живопись, графика, скульптура-объект, инсталляция, видео, звук, фотография.
Алексей является резидентом Marina Gisich Gallery, стипендиатом European Cultural Foundation (2013), STEP Beyond Travel Grants (2013), Baker Tilly Roelfs Scholarship Düsseldorf (2013). Являлся участником параллельной программы Манифеста 10 и основного проекта V Московской международной биеннале молодого искусства.

С Алексеем мы поговорили о поиске собственного художественного языка, о текстуальности и визуальном мышлении. Обсудили московскую и петербургскую арт-сцены, коллаборации искусства и бизнеса, источники вдохновения и советы молодым начинающим авторам.

Расскажите, с чего начинался и как развивался Ваш творческий путь?

Начнем с того, что я родился на берегу Северного Ледовитого океана. Когда мне было четыре года, мы переехали на самый юг Беларуси, в красивейший город Пинск. И так сложилось, что нас поселили в одну из комнат бывшего барочного монастыря, который был основан еще в начале 16 века. Мои первые устойчивые воспоминания — это те самые коридоры бывших учебных корпусов францисканского ордена и дверь в библиотеку, тяжеленная, толстенная, дубовая дверь. Поэтому мои ранние воспоминания связаны, с одной стороны, с Севером, с другой стороны, с великолепной барочной архитектурой. И этот контраст со мной на всю жизнь.

Первое воспоминание, связанное с искусством такое: в начале 90-х годов в школе нам дали задание нарисовать вид из окна. Я стоял у окна и четко видел: полоску неба, полоску леса, полоску пляжа, полоску реки, полоску асфальта, полоску газона. Я так и нарисовал: синяя полоса, зеленая полоса, желтая полоса, синяя полоса, зеленая полоса. Учительница не поняла моей работы. Тогда для меня это стало поворотным моментом — я осознал, что не каждый человек видит то, что видит тот, кто нарисовал изображение. Для меня это был абсолютно очевидный вид из окна.

Далее была художественная школа, где вокруг нас выстроилась уникальная команда преподавателей, которую удалось собрать в маленьком городе. Они давали нам невероятную свободу действий, — вплоть до того, что разрешали рисовать на стенах. В то же время там была очень жесткая дисциплина в части самого отношения к предмету. Мы были, с одной стороны, предельно свободны, но эта свобода должна была быть дисциплинированной. Можно было сколько угодно рисовать на стенах, но важно было делать это хорошо, относиться к этому серьезно.

Позже случился некоторый отход от искусства, произошла попытка найти какую-то другую стезю, более понятную в рамках социальной жизни. Моим первым ВУЗом был Санкт-Петербургский государственный морской технический университет, где я проучился буквально полгода. Во время первой сессии я серьезно заболел. Для меня это стало поворотной точкой. И тогда было принято решение вернуться к творческой линии в своей жизни. В то время я писал много текстов, художественных произведений и стихов. После больницы я поступил в Академию Репина, но через полгода ушел оттуда: понял, что с Академией мне не по пути. И тогда начался длинный долгий путь поиска своего собственного языка, собственного видения, бесконечных экспериментов.

А почему Вы все-таки выбрали художественное направление, а не ушли развиваться в литературу?

Наверное, повлияли большое желание и интерес к работе с материалами. Меня это с детства очень увлекало, завораживало. Например, мы с братом делали солдатиков из свинца, создавали разные формы, работали с конструкторами. К тому же, лето мы проводили в белорусской деревне, — там тоже было много работы с деревом, с землей, с камнями. Чувствительность рук, взаимодействие с материалом — это увлекало меня больше, чем тексты, чем говорение в широком смысле слова. На выбор сферы повлияло, я думаю, именно желание окунуться в материал на тактильном уровне.

Дополняете ли Вы выставки собственными текстами?

На последней выставке вместо традиционного кураторского текста мы с моей помощницей, Эльзой Абдулхаковой, с которой я обсуждаю свои творческие идеи и проекты, решили использовать выдержки из наших бесед о проекте. Это получились описания, представленные в форме прямой речи художника. Что касается художественных текстов — они публикуются пока только в моем телеграмм-канале.

Я определяю себя как visual thinker, то есть в качестве визуального мыслителя, а не только как художника, который передает что-то через изображения. Я нахожусь в процессе визуального размышления о мире и о человеке в пространстве этого мира, при этом использую различные инструменты и языки — живопись, графику, инсталляции и даже звук. Например, на последней выставке в галерее Марины Гисич были представлены звуковые фрагменты — саундскейпы, которые я также рассматриваю как форму визуального мышления.

С какими темами Вам нравится работать? Расскажите про свой artist statement.

Основная тема, которая остается неизменной на протяжении всей моей карьеры, — это человек и пространство. Я интересуюсь тем, как человек взаимодействует с пространством, как осмысляет и реконструирует его, как располагается в нем. Эти отношения охватывают широкий спектр — от сложных и интересных до простых и повседневных.

Что касается моего artist statement, — он постоянно уточняется и видоизменяется. Я рассматриваю его как рабочий инструмент, нечто вроде визитной карточки. Но я не одобряю, когда его понятия подменяются, когда он превращается в некий устойчивый щит, за которым художник прячется.

Я в принципе предпочитаю находиться в зоне неопределенности. Именно там, где мы теряем контроль, рождается нечто интересное. Искусство, на мой взгляд, начинается в области иррационального, иррациональное — это зерно искусства.
Искусство заводит нас в неизвестность, в область той темы, о которой мы не имеем даже малейшего представления. И в этом его сила. Причем, мне кажется, это такая сила, которая работает даже вне нашего осознанного внимания. Я действительно верю в то, что, когда человек видит картину, архитектуру или слышит фрагменты музыки, это как-то проникает в него. Даже если он не осмысливает это сразу, что-то всё равно происходит. Мы как художники стремимся к тому же. Материал всегда интересует меня, потому что подход к нему — это своего рода исследование. Я стараюсь достичь такого качества, когда материал и форма начинают говорить сами за себя, рассказывать то, чего я без них не смог бы узнать.

Можете ли назвать художников, которые Вас вдохновляют?

В первую очередь, я хотел бы выделить швейцарского архитектора Петера Цумтора. Он — лауреат Притцкеровской премии, и у него есть работа, оказавшая на меня значительное влияние. Это капелла брата Клауса в Германии, расположенная близ Кельна, в поле. Для этой постройки архитектор создал шатер из бревен, который затем залил бетоном и поджег. Благодаря этому внутри образовалась рельефная обгоревшая поверхность. Потом стены капеллы соединили с металлическими трубками, заканчивающимися стеклянными шариками. Они создали впечатление то ли звезд, то ли слез, то ли капель. Ощущение производит фантастическое! Это потрясающее произведение, оно в буквальном смысле слова меня потрясло. При этом оно очень простое, понятное, даже скромное — для меня это эталонная работа.

Следующим я бы назвал американского скульптора Ричарда Серра. Его работы цепляют меня своей строгостью и мерой. Его произведения не навязываются зрителю, но при этом требуют усилий для понимания. Они не утверждают себя в агрессивной манере. Эта мера скрытости и открытости, этот баланс — это то, что мне очень импонирует. Я видел множество его работ и инсталляций, и они всегда оставляют глубокое впечатление.

Еще я бы выделил режиссера Ларса фон Триера. Меня впечатляют его экспериментаторский дух и постоянный поиск новых форм. Каждый его фильм — это новое техническое воплощение и новая задача. Я стремлюсь следовать этому, стараюсь решать каждый проект как уникальную задачу, искать новые материалы и подходы, избегать привычных приемов, а не ходить проторенными дорогами. Для меня это тоже своего рода эксперимент.

Также мне хочется упомянуть художника Герхарда Рихтера. И не только потому, что он один из самых значимых современных художников, а потому что его искусство качественное, о чем он часто говорит в своих интервью. И под качеством он подразумевает не просто хорошую работу, а результат, который отражает суть живописи, произведения и искусства в целом.

Был ли у Вас опыт в популярном направлении, которое называют коллаборацией искусства и бизнеса?

Я отношусь к этому очень спокойно. Считаю, что это просто один из аспектов профессиональной деятельности. Если ты художник, если ты профессионал, то ты понимаешь, что делаешь, и какую часть своего творчества можешь адаптировать под задачи бизнеса. Например, сейчас я работаю для крупного застройщика, создаю цифровые эскизы, которые они потом распечатают и разместят у себя. Я воспринимаю это как часть работы, но точно не стану называть это полноценным искусством. Это скорее его производная форма — нечто вроде каталога, книги, принтов или мерча. Визуальный язык действительно легко адаптируется, но важно честно признаваться себе в том, что это именно адаптация под коммерческий продукт. Это след искусства, но не само искусство. Однако такой след может зацепить человека и побудить его искать нечто большее — например, посетить музей или посмотреть более сложные произведения художника. Это похоже на каталог — ни один художник не скажет, что каталог и есть произведение искусства, но в нем, безусловно, есть след его искусства.

Какие советы Вы могли бы дать молодым художникам?

У меня есть несколько универсальных рекомендаций, которые я всегда озвучиваю.
Первый совет — ищите мастера. Найдите кого-то, на кого можно равняться, кто станет для вас мерилом, своеобразной путеводной звездой.

Второе — чтобы состояться как профессионал, нужно просто начать и не останавливаться. Это может быть действительно очень сложно. Делайте, делайте и продолжайте делать, даже когда непонятно, для чего и зачем это все нужно.

И третий совет: чтобы вступать в творческую стезю, важно определиться, чем вы хотите заниматься — творчеством или искусством. Это разные вещи. Потому что искусство — это индустрия со своими законами и правилами. А творчество не всегда подразумевает рисование или написание музыки. Можно ходить творчески, можно водить машину творчески, можно проявлять творческую энергию в разговорах с детьми, в процессе бытовой жизни. Посмотрите на любого здорового ребенка — они постоянно живут творчески, придумывают игры, делают жизнь насыщенной и увлекательной. Когда они начинают скучать, они сразу же находят способ развлечь себя, это и есть творческая энергия в чистом виде.